Но Змей родится снова? [Убить Змея] - Валерий Вайнин

Даша куталась в воротник дубленки.

— Значит, я должна была дожидаться, пока они тебя изобьют? — уточнила она, хмуря брови.

Глеб вытащил ключи из зажигания.

— Что-то я запамятовал: кто чей телохранитель?

— Это что же… мужская гордость взыграла?!

— Дашка, ты мне мешаешь. И тогда, на Лубянке, и теперь вот.

Даша прищурила сверкающие глазищи.

— Ты самодовольный надутый индюк!

— Тонкое наблюдение, — кивнул Глеб. — Что дальше?

— И смокинг тебе не идет! И Элен твоя… просто б…!

— Все же это лучше, чем офицер контрразведки.

Даша едва не улыбнулась, но спохватилась вовремя.

— И юмор у тебя, должна заметить…

— О нет! — перебил Глеб. — Юмор не трожь! Это святое!

Даша вышла из машины, с треском захлопнув дверцу. Глеб также вышел из машины и догнал Дашу у подъезда.

— К какому тайному братству принадлежит мой дядя? — повторила она свой недавний вопрос.

— Потом как-нибудь, — пообещал Глеб. — Ты пока не созрела.

— Тогда вали отсюда.

— Сперва проверю твое жилище.

— Можешь не беспокоиться.

— Это не беспокойство, это моя работа.

Они молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Глеб в смокинге, виднеющемся из распахнутого пальто, и Даша в дубленке, накинутой на вечернее платье, встали друг против друга в тесной прихожей.

— Ну как? — ехидно поинтересовалась Даша. — Бомба не заложена?

Глеб прошел в комнату и деловито заглянут под письменный стол.

— Все чисто. А кто такой этот Эдик?

Войдя за ним следом, Даша небрежно обронила:

— Мой жених. Правда симпатичный?

Глеб кивнул.

— Просто миляга. Что общего у него с Грачевым?

— Не знаю. Бизнес какой-то… Мне надоели твои вопросы.

— Можешь воспользоваться пятой поправкой к американской конституции.

Даша не улыбнулась.

— На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.

— Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.

— Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.

— Тогда другое дело! — обрадовался Глеб. — Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?

Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.

— Валяй, — сказала она. — Напоследок.

Глеб помахал рукой возле ее волос.

— Угадай, что у меня в кулаке?

— У тебя там, — отчеканила Даша, — листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?

Глеб на мгновение замер и — рассмеялся.

— Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! — Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. — Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.

Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.

Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:

— Дурак! Дурак! Дурак!

Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: «Сама дура! Дура! Дура!»

Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:

— То-то же.

Глава пятая

По пятницам Глеб давал шесть уроков французского, по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9?й «Б» не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Лёня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го «А» явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему «четверку», что привело беднягу в полное замешательство.

После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.

— Вам зачем? — поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.

— Кое-кто из ребят, — ответил Глеб, — проявляет способности к языку. Хочу поговорить с их родителями: не согласятся ли они на дополнительные занятия.

— Платные? — насторожилась завуч.

— Само собой. — Глеб старательно переписал в блокнот несколько номеров, хотя нужен ему был лишь телефон Лёни Рюмина. — Кто ж нынче работает бесплатно?

Завуч вздохнула, поправляя извечную косу на затылке.

— Трудно с вами спорить, Глеб Михайлович. Времена изменились.

Тут в учительскую впорхнула географичка.

— Здрасьте, кого не видела! — прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.

Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.

— Привет, Галь! — Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. — Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович — большая шишка.

Глаза географички загорелись.

— Как ты туда попал?

— Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.

Географичка колыхнула бюстом над его ухом.

— Ну и как? Приличный был банкет?

Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.

— Полное дерьмо, — скривился Глеб. — Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.

Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.

— Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…

— Зинаида Павловна, — округлил глаза Глеб, — разве я не имею права на собственное мнение?

— Разве о том речь?! — От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. — Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! — Схватив сумку, она устремилась из учительской. — От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…

Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:

— Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.